Мифопоэтика поздней прозы В.О. Пелевина.

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА 1
1. Миф как инструмент в художественной литературе 7
1.1. Специфика и особенности мифа в литературе постмодернизма 7
1.2. Характер и инструментарий мифологем в прозе Пелевина 12
Выводы к первой главе 19
2. Идентификационные характеристики мифопоэтики прозы Пелевина 20
2.1. Топос леса, горы и реки как маркеры реальности и ирреальности 20
2.2. Связь пограничных топосов с танатологическим, инициативным
и ономастическим мотивами 26
Выводы ко второй главе 31
Заключение 32
Библиографический список 34

Весь текст будет доступен после покупки

Структура художественных произведений в разных жанровых формах и направлениях как отечественных авторов, например: Т.Толстая, В. Пелевин, А. Сальников, так и зарубежных авторов (М. Кундера, Ч. Паланик, Н. Гейман и др.) подразумевает частое обращение автора к узнаваемым мифологемам. Часто автор не думает о задачи пересказа или о сохранении истории такой, в каком виде она была изначально. Здесь миф – это источник материала, к нему обращаются за вдохновением. Он может быть реконструирован, а также преобразован в произведении, но всегда выполняет авторский замысел.
Такое обращение с мифологическим материалом можно наблюдать не только в литературе. Социум – один из важных источников, это отмечает социолог и теоретик культуры А. Реквиц: «По всему миру распространяются новые религиозные, зачастую фундаменталистские сообщества, по-особенному относящиеся к христианству и исламу, которые претендуют на, своего рода, исключительность за пределами официальных церквей».
Такой метод можно наблюдать и в массовом кинематографе, здесь он пользуется особой популярностью. Часто миф не сохраняется в исходном виде, он только является отправной точкой, фабулой, на которой строится весь сюжет. Сам сюжет мифа меняется, персонажи, факты искажаются: в фильмах кинематографической вселенной Marvel и комиксах Локи – сын Одина, а не его побратим, Хель – сестра, а не дочь Локи и т.д.
К изучению мифологических особенностей, наблюдаемых в творчестве В. Пелевина, стали обращаться не только из-за специфики реализации авторского мифа, но и из-за мифологем, включаемых в структуру повествования.

Весь текст будет доступен после покупки

1.1. Специфика и особенности мифа в литературе постмодернизма
Рост интереса и актуальности, выбранного для рассмотрения мифологических основ постмодернизма, в настоящее время считается возрастающим интересом к мифологии в контексте современных философских мыслей. В настоящее время становится понятно, что мифы не случайные явления, поскольку в концепции, такие как демифологизация, мифы рассматриваются как познавательные ошибки, обманы и сомнения. Но, кроме того, термин имеет трансисторическую природу и представляет собой неотъемлемый механизм культурного развития. Это, безусловно, означает, что именно миф - универсальная константа культуры. Это не может не означать того, что мифы влияют на формирование современных социокультурных парадигм.
Одной из причин концепции мифологии как деформации смысла и ее актуализации в современном мире является кризис ценностей культуры и ценностных основ. Не только при кризисных культурных основаниях нужно задавать социальные ориентиры, но и во всех периодах существования культур. Именно это создает мифологическое сознание.
Необходимо рассматривать миф как смысловое бытие и осмысленное. Миф онтологичен, имеет не стадиальный, а универсальный характер. Поэтому миф является первичным осмыслением мира, его нельзя считать всплеском архаики на контурах современной цивилизации. Миф не является деформацией исходной сущности, наоборот, является мифом первичной сущности. Благодаря этому погружение человека в миф является вполне естественным и необходимым условием его существования в культурном поле. Кроме средств манипуляции массовым сознанием, миф порождает смысловое пространство эпохи. Поскольку миф представляет собой совокупность мыслей жизни, формирующих специфику мировой картины, систему ориентиров поведения любой культурной и исторической эпохи, включая современную [Белоконева, 2012:52].
Мы живем в эпоху постмодерна, которая постулирует себя как эпоха, абсолютно свободная от мифологических представлений и культурных доминант времени модерна, в котором осуществлялось обожествление ratio, истины и научного познания. Действительно ли культура постмодерна свободна от мифологических оснований? [Белоконева, 2012: 52].
Посмотрим на постмодерн, используя призму мифологического опыта осознания мира и формирования смысловых и экзистенциальных конструкций. Философская дискуссия ставит основную задачу деконструкции оснований модернового проекта, характеризующегося утверждением гуманистических установок, культом ума, объективизмом и односторонним историзмам. Программой постмодернистской культуры является разрушение мистических представлений о новоевропейском проекте. Так, Ж. – Фр. Лиотар рассматривает постмодерн как «недоверие в отношении метарассказов» [Барков, 2019:10]. Метарассказ представляет собой несколько универсальных принципов легитимации научной науки, определенной идеи и концепции, таких как Ж.-Ф. Лиотару - диалектика Духов, эмансия разумного индивида.
Постмодернизм в философской дискуссии стремится преодолеть жесткость, заданность и тотальную культурную традицию, в которой человек оказывается зависимым от стереотипов, ценностей, которые являются легитимными, приоритетными для новоевропейского социокультурного пространства.
Однако постмодернизм, в отличие от вышеупомянутого, оказывается свободным от установления универсальных и совершенной истины, перестает фиксировать приоритетные форматы описания реальности. Возникает какая-то делигитимизация истины, активно осуществляемая постмодерном путем деконструкции рационализма, объективизма и прогрессистической истории. Отвергая все «метарассказы», сейчас они воспринимаются постмодернизмом как первоначально искусственные и ложные. Но в любой повествовательной практике необходимо задавать смысловой горизонт в контексте человеческой культуры именно через Метарассказы. Они являются культурными доминантами, функционирующими как парадигмальная матрица и нерефлексивная система координат.
Но кое-что должно смениться «метарассказами» модерна, а что это может означать? Таким может быть отказ от одной системы повествования и развенчивание мифов прошлой эпохи, так сформируется собственная программа постмодерна, в которой ключевые элементы становятся неустойчивость, коллаборация, плюрализм и экзистенциализм.
Ж. Деррида в своей работе «О грамматологии» представил стратегию «де-конструкции (de-construction) всех тех значений, источником которых был логос» [Батомункуева, 2011, 124]. Традиции логоцентризма проявляются в «воли к власти»: такой способ установления логоса как центрирующей, собирающей силы. Это связано со стремлением установить первопричину, истину и навязывать всему упорядоченность. Философские дискурсы постмодерна выступают против логоцентризма и последовательно дезорганизации и диссоциализации феномена логоса: они отказываются от идеи линейности, наличия центрального, стабильного, структурного, определенного текстовой семантика. Утверждаются семиотические вторичные миры, нет логики существования, представление предметности в самоорганизации процесса.
Постмодерн оказывает «развенчивание» мифов эпохи модерна. Как отмечает Юрий Хабермас: «Критикуется разум, основа которого – принцип субъективности; упрек сводится к следующему: такой разум всего лишь доносит, рассказывает о всех явных формах угнетения и эксплуатации, унижения и отчуждения и подрывает их, чтобы заменить неоспоримым господством самой рациональности» [4, с. 63]. Постмодерн свидетельствует о многочисленных рациональных формах познания и овладения реальностью, разум уже не обладает характеристиками универсальности, объективности и универсальности. Последовательно осуществляется деструкция бинарной оппозиции - субъекта - объекта. Место классической концепции понимания субъекта познания занимает «смерть объекта», которая сейчас растворена в дискурсивной практике, и фрагментация объекта обусловлена нелинейным видением мира.

Весь текст будет доступен после покупки

1. Baraban // The Slavic and East European Journal. – 2004. – Vol. 48, No. 3, Special Forum Issue: Innovation through Iteration: Russian Popular Culture Today. – P. 396-420.
2. Baraban, E. V. A Country Resembling Russia: The Use of History in Boris Akunin’s Detective Novels / E. V.
3. Gereikhanova, K. F. Modern prose as a multimedia hypertext (on the example of the Table-talk 1882 story by Boris Akunin) / K. F. Gereikhanova, L. G. Kikhney // Culture, Personality, Society in the Conditions of Digitalization: Methodology and Experience of Empirical Research. XXIII International Conference named after professor L. N. Kogan. – Ekaterinburg, 2020. – P. 119-124.
4. Hearn, L. Glimpses of Unfamilliar Japan / L. Hearn. – Boston, N.Y. : Houghton Mifflin Company, 1894. – 886 p.
5. Аверинцев, С.С. К истолкованию символики мифа об Эдипе / С.С. Аверинцев// Античность и современность. М., 1972. С. 90-102.
6. Аверинцев, С.С. Крещение Руси и путь русской культуры / С.С. Аверинцев //Контекст-90. М., 1990. С. 64-72.
7. Аверинцев, С.С. Образ античности / С.С. Аверинцев. СПб., 2004. 480 с.
8. Альтицер, Т. Россия и апокалипсис / Т. Альтицер // Вопросы философии. 1996. № 7. С. 110-126.
9. Андреева, И.А. Запад и Россия в историософии П.Я. Чаадаева / И.А. Андреева // Русский вопрос: история и современность: Материалы V Всероссийской научно-практической конференции. Омск, 2005. С. 79.
10. Андрюшкин, А. «Русская идея» против русской литературы / А. Андрюшкин // Литературная газета. 1993. № 46 (17 ноября). С. 4.

Весь текст будет доступен после покупки