С возникновением государства появилась необходимость зафиксировать наиболее серьезные и часто встречающиеся виды поведения, отклоняющиеся от общепринятых социальных норм. Определить за их совершение меры негативного характера, ранее применяемые от имени социальной общности всеми или отдельными членами общества, а теперь от имени государства специально уполномоченными на то органами или лицами. Для этого необходимо было проанализировать всю совокупность аналогичных деяний и выделить общие, присущие каждому из них, классифицировать их, найти существенные признаки, которые подлежали закреплению в нормах права. Таким образом, мы можем увидеть, что еще в древности люди видели необходимость разграничивать деяния с помощью классификации.
Первые упоминания об имущественных преступлениях, которые сопровождались обманом, зародились ещё в Русской Правде (XI-XII). Данный древнерусский правовой источник определял такие имущественные преступления, как татьба (кража), разбой, самовольное пользование чужим имуществом и т.д. Понятие мошенничество не было раскрыто в Русской Правде, однако в ст. 47 Пространной Редакции указано «Человек, который обманом получил деньги и пытался скрыться в другой земле, не может пользоваться доверием, так же, как и вор» . Сам состав мошенничества в Русской Правде не выделяется, наряду с этим упоминание отсутствует и в Псковской Судной Грамоте.
Впервые понятие «мошенничество» встречается в статье 58 Судебника 1550 г.: «А мошенику та же казнь, что и татю. A кто на мошенике взыщет, и доведет на него; будет (ино) у ищеи иск пропал, a обманщика казнити приведут его, ино бити кнутьем» . Появление данного термина не сопровождается его толкованием, но мы можем говорить об имущественном характере обмана, так как упомянутая норма располагается в той же статье, где установлена ответственность за кражу. Также следует отметить неоднозначное соотношение понятий «мошенничество» и «обман», поскольку, с одной стороны, опираясь на конструкцию нормы можно сделать вывод о равнозначности «мошенника» и «обманщика», с другой стороны, по Судебнику Ивана Грозного обманным способом совершались иные неимущественные преступления, такие как ложные показания на повальном обыске, ябедничество и лжесвидетельствование. Большинство исследователей древнерусского права пришли к выводу, что фактически мошенничество причислялось к мелкой краже. Это подтверждается самим названием деяния, ведь «мошна» – это денежный мешочек, то есть кошелек.
Обман, интерпретируемый как ловкость и использование неосмотрительности потерпевшего, выступает в роли способа, облегчающего совершение кражи. Мошенничество по Судебнику 1550 г. – это частный случай кражи, смысл которого существенно отличается от современных реалий. Соборное Уложение 1649 г. поддерживает и развивает заданный курс: мошенничество выступает в роли мелкой татьбы, а параллельно развиваются нормы об обмане, и наказуемыми становятся продажа недвижимости порознь и другие ранее неизвестные виды обмана. Если по Судебнику на обвинителя возлагается обязанность доказывания, то теперь вдобавок вводится ряд ограждающих от преступления норм в отношении потенциальных потерпевших: «Не проведав подлинное, не принимай чужое» (статья 21), «не принимай чужих крестьян и не давай им ссуды» (статья 23)». Артикул Воинский 1716 г. Петра I не приносит коренных изменений в понимание «мошенничества» и «обмана», а лишь добавляет ответственность за должностной обман, а также за недоносительство о нем: «Кто его величества или государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет и к своей пользе употребит, в расходе меньше записано и сочтено будет, нежеле что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен. Тую же казнь чинить и тем, кои ведая про то, а не известят» .
Проведенное исследование истории правовых норм, регулирующих мошенничество и обман до середины XVIII века, показало, что уголовные меры были применены только в отношении самых распространенных случаев мошеннической деятельности. В России того времени существовала определенная грань между обычной житейской лживостью и запрещенным обманом. Так, продавцы могли хвалить свой товар, и это не считалось преступлением, если покупатель был достаточно осмотрителен. Уголовное преследование начиналось только в случае чрезмерного обмана. Это привело к двум тенденциям: мошенничество было определено как обман в имущественной сфере, а законодательство выделяло другие виды преступного обмана, не относящиеся к мошенничеству. Два Указа Екатерины II продолжили развитие этих норм, устраняя неясности и неудобства в законах, особенно в уголовных делах. Анализ данного процесса позволяет увидеть, что целью этих актов было устранение недостатков и неясностей в законах, связанных с уголовно-исправительной политикой государства того периода времени.
Весь текст будет доступен после покупки
