Анализ онлайн-сегмента Белорусских и Китайских СМИ.

ВВЕДЕНИЕ 2
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ 7
ГЛАВА 1. ИНТЕРНЕТ-СМИ: СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЯ И КЛЮЧЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ 8
1.1 Место интернет-СМИ среди других ресурсов в интернете 8
1.2 Интернет-СМИ как часть белорусской и китайской медиасистемы 22
ГЛАВА 2 АНАЛИЗ ОНЛАЙН-СЕГМЕНТА БЕЛОРУССКИХ И КИТАЙСКИХ СМИ 33
2.1 Развитие интернет СМИ в Беларуси 33
2.2 Интернет-СМИ в Китае 38
2.3 Сопоставительный анализ и направления развития интернет-СМИ Беларуси и Китая 44
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 51
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 53

Весь текст будет доступен после покупки

Актуальность работы определяется тем, что журналистика относится к одной из наиболее динамично развивающихся профессий. Стремительно модернизируются внешние и внутренние факторы, характеризующие понятие информации (техника и технология производства, форма и содержание, каналы распространения). Более того, меняется потребитель информации, не просто желающий получать её оперативно и в максимально удобном для себя формате, но и сам готовый участвовать в её производстве, подчас конкурируя с профессиональными журналистами.
Объектом исследования выступают веб-СМИ, функционирующие в белорусском и китайском сегменте глобальной сети Интернет.
Предметом исследования являются системные особенности деятельности веб-СМИ Китая и Беларуси.
Цель работы заключается в выявлении основных различий содержания веб-СМИ Беларуси и Китая.
Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
Определить место интернет-СМИ среди других ресурсов в интернете;
Изучить интернет-СМИ как часть белорусской и китайской медиасистемы;
Проследить развитие интернет СМИ в Беларуси;
Проанализировать Интернет-СМИ в Китае;
Провести сопоставительный анализ и направления развития интернет-СМИ Беларуси и Китая.
В рамках данного исследования мы обратились как к общенаучным, так и общелогическим методам. Магистральными методами были выбраны анализ и синтез. Анализом называют метод исследования, при котором данное понятие разлагают по признакам на составные части, чтобы таким образом сделать ясной структуру предмета. Метод синтеза позволяет получить представления о связях между составляющими предмета изучения.
Научная новизна исследования заключается в формулировании и обосновании основных положений и результатов исследования, основанных на сопоставительном анализе интернет-СМИ Беларуси и Китая.
Дипломная работа выполнена на 56 страницах и состоит из общей характеристики, введения, двух глав, включающих пять разделов, заключения и списка использованных источников, состоящего из 43 наименований.

Весь текст будет доступен после покупки

ГЛАВА 1. ИНТЕРНЕТ-СМИ: СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЯ И КЛЮЧЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ

1.1 Место интернет-СМИ среди других ресурсов в интернете

Смелые заявления о важности журналистики для современной демократии, обычно выражаемые с помощью риторических оборотов, впервые прозвучавших на заре существования газеты, звучат все более анахронично в дивном новом мире Интернета. Привычные призывы к традиционной роли или миссии журналистики, ее социальной ответственности по отношению к гражданам, активно занимающимся насущными проблемами дня, похоже, во многом утратили свою актуальность. Общественная критика – если не откровенный цинизм – в отношении качества новостных репортажей, предоставляемых основными средствами массовой информации, широко распространена. Самих журналистов чаще всего можно увидеть обеспокоенными: одни тихо сетуют на утраченные традиции некогда гордой профессии, другие громко сопротивляются навязчивой идее рынка о прибыльности "конечного результата". Приверженность журналистики отстаиванию общественных интересов, как опасаются многие из них, заменяется дешевым и безвкусным восхвалением того, что интересует общественность.
Конечно, почти само собой разумеется, что такого рода опасения по поводу честности репортажа так же стары, как и сама журналистика. Однако, что поражает с точки зрения сегодняшнего дня, так это степень, в которой конкурирующие прогнозы относительно самого будущего журналистики – обнадеживающие или нет – постоянно вращаются вокруг общего восприятия. Иными словами, по-видимому, растет осознание того, что то, что в ближайшие годы будет считаться журналистикой, в этот самый момент решительно реконфигурируется подъемом сетевого общества, если воспользоваться выразительной фразой Мануэля Кастельса [26, c. 65]. По его мнению, мы являемся свидетелями появления новой формы капитализма, характеризующейся как глобализирующим охватом, так и гибкой адаптивностью к изменениям, которая активно переписывает императивы времени, пространства и расстояния по всему миру. Хотя в настоящее время трудно точно определить, какими будут последствия этой новой формы капитализма для журналистики, нет никаких сомнений в том, что ключевое обещание "цифровой революции", а именно расширение знаний граждан и их участия в управлении собственной страной, находится под угрозой.
Использование информации могущественными и привилегированными в качестве средства укрепления, даже усугубления структур ‘цифровой пропасти’ хорошо задокументировано. Однако, на наш взгляд, недостаточно внимания уделялось изучению развивающихся форм, практик и эпистемологии онлайн-журналистики в этом контексте, особенно в отношении ее потенциала для формирования демократического обсуждения и дебатов во все более глобализирующихся общественных сферах. Таким образом, для обсуждения в этой статье на карту поставлена необходимость помочь создать основу для критического исследования того, каким образом статус журналистики в онлайн-среде трансформируется под воздействием информационной динамики сетевого общества.
Новый мир начинает формироваться на наших глазах. Делая это наблюдение, Кастельс [26, c. 45] утверждает, что появление его организационных принципов можно отнести к последним трем десятилетиям предыдущего столетия. Он утверждает, что примерно в начале 1970-х годов историческое совпадение трех процессов стало очевидным: революция информационных технологий, экономический кризис как капитализма, так и этатизма (и их последующая реструктуризация) и "расцвет’ культурных общественных движений [12, c. 102]. Исследуя взаимодействие между этими в остальном независимыми процессами, а также вызванные ими реакции, он видит возникновение ‘сетевого общества’ как новой доминирующей социальной структуры.
Вводя словосочетание "сетевое общество", Кастельс пытается точно определить лежащую в основе логику, которая определяет социальные действия и институты во все более взаимозависимом мире. Сетевое общество — это социальная структура информационной эпохи, состоящая из сетей производства, власти и опыта. Его преобладающая логика, хотя и постоянно оспаривается социальными конфликтами, тем не менее придает форму особой системе норм, ценностей и верований. Более конкретно, Кастельс утверждает, что в основе сетевого общества лежит диалектическое взаимодействие между способами производства (товары и услуги создаются в рамках конкретных социальных отношений) и способами развития (технологические инновации). Это взаимодействие не является ни линейным, ни механическим по тому, как оно действует. И, что особенно важно, это не входит в компетенцию национального государства. Скорее, сетевое общество характеризуется новой системой власти, в которой некогда суверенное национальное государство подчиняется множеству сил и контрдержав, в значительной степени неподконтрольных ему. Эти конкурирующие источники власти, каждый из которых воздействует на национальное государство в соответствии со своей собственной логикой, находят свою основу в "сетях капитала, производства, коммуникации, преступности, международных институтах, наднациональных военных аппаратах, неправительственных организациях, транснациональных религиях и движениях общественного мнения" [14, c. 56]. Более того, добавляет он, за пределами государства "существуют сообщества, племена, местности, культы и банды", и все это накладывает ограничения на его способность действовать. Из этого следует, что национальные государства становятся фактически децентрированными, то есть все больше превращаются в "узлы" более широкой сети власти.
Для Кастельса именно генерация знаний вместе с обработкой информации являются основными источниками ценности и власти в информационную эпоху. Он утверждает, что наряду с сетевым обществом развивается новая информационная/глобальная экономика, а также новая культура, которую он описывает как культуру реальной виртуальности. Обращаясь сначала к динамике этой формирующейся экономики, Кастельс считает, что возникает новое международное разделение труда, в основе которого лежат производство и конкуренция, основанные на информации. Эта все более глобальная экономика характеризуется своей ‘взаимозависимостью, асимметрией, регионализацией, растущей диверсификацией внутри каждого региона, выборочной инклюзивностью, сегментацией на исключения и, как результат всех этих особенностей, чрезвычайно изменчивой геометрией, которая имеет тенденцию растворять историческую и экономическую географию" [26, c. 102]. Таким образом, решающее значение здесь имеет степень, в которой материальный фундамент этой новой глобальной экономики основывается на "информатизации" как технологической основе экономической деятельности и социальной организации. ‘В условиях информатизации, пишет он, накопление богатства, осуществление власти и создание культурных кодов стали зависеть от технологического потенциала обществ и отдельных людей, причем информационные технологии являются ядром этого потенциала’ (2000: 367). Из этого следует, что повышенная "гибкость" капитализма напрямую связана с ролью, которую играют новые информационные технологии. Эту роль можно в широком смысле охарактеризовать как вращающуюся вокруг предоставления "инструментов для создания сетей, удаленного общения, хранения/обработки информации, скоординированной индивидуализации работы и одновременной концентрации и децентрализации принятия решений" (2000: 368).
Взятые вместе, эти факторы в целом определяют новый тип культуры, который Кастельс называет "культурой реальной виртуальности". По его словам, это "система, в которой сама реальность (то есть материальное/символическое существование людей) полностью погружена в виртуальную среду образов, в мир воображения, в котором символы являются не просто метафорами, а составляют реальный опыт" (2000: 381). Чтобы пояснить, эта культура реальна, но в то же время виртуальна в том смысле, что она создается главным образом с помощью процессов коммуникации, основанных на электронных средствах. Эта виртуальность, по сути, является нашей "фундаментальной" реальностью. Иными словами, по мнению Кастельса, это "материальная основа, на которой мы проживаем наше существование, создаем нашу систему представительства, практикуем нашу работу, устанавливаем связи с другими людьми, извлекаем информацию, формируем наши мнения, действуем в политике и лелеем наши мечты’ (2001: 203).. Следовательно, пытаясь объяснить материальность этой культуры на уровне опыта, крайне важно признать, что все сферы социальной жизни все глубже вовлечены во временные пространства сетевых средств коммуникации. Влияние информационных технологий на трансформацию социальных отношений включения и исключения нельзя недооценивать – действительно, для Кастельса это жизненно важно для понимания того, как сетевое взаимодействие изменило социальную жизнь, чаще всего неожиданным образом, когда речь идет о политических интересах.
Таким образом, киберпространство — это спорная территория, пересеченная противоположными логиками господства и освобождения. Концептуальный подход Кастелла красноречиво наводит на мысль о новых способах исследования меняющейся динамики власти. ‘В информационном обществе, утверждает Кастельс, власть "становится вписанной на фундаментальном уровне в культурные коды, с помощью которых люди и институты представляют жизнь и принимают решения, включая политические" [26, c. 101]. Отсюда следует, что власть может быть как материальной, так и нематериальной. В первом случае консолидация власти может предоставить определенным лицам или организациям средства для обеспечения соблюдения их интересов или решений, вполне возможно, в отсутствие консенсуса. В то же время, однако, его несущественность связана с выработкой нового консенсуса вокруг этих правящих императивов. В этом последнем смысле власть приобретает гегемонистское качество в том смысле, что она поощряет формирование жизненного опыта в рамках определенных предпочтительных категорий, тем самым продвигая правящие прерогативы как вопрос легитимности (в противоположность принуждению). Например, Кастельс пишет:
если население чувствует угрозу со стороны неопознанного, многомерного страха, формулировка таких страхов в соответствии с кодексами иммиграции = расы = бедности = социального обеспечения = преступности = потери работы = налогов = угрозы обеспечивает идентифицируемую цель, определяет США против НИХ и отдает предпочтение тем лидерам, которые наиболее авторитетны в поддержке того, что является воспринимается как разумная доза расизма и ксенофобии [26, c. 112].
Таким образом, именно в этом контексте Кастельс развивает свой тезис о том, что "культурные битвы это битвы за власть в информационную эпоху", выдвигая на первый план роль средств массовой информации. По его мнению, эти культурные битвы в первую очередь ведутся в сфере журналистики. Из этого следует, что власть не принадлежит средствам массовой информации в том смысле, что они становятся носителями власти; скорее, это "лежит в сетях обмена информацией и манипулирования символами, которые связывают социальных субъектов, институты и культурные движения посредством икон, выразителей мнений и интеллектуальных усилителей" [26, c. 143].
Таким образом, при попытке оценить конкретные последствия этой новой геометрии власти для онлайн-журналистики "информационная политика" Интернета заслуживает особого внимания. Кастельс утверждает, что в той мере, в какой доступ к правительству обеспечивается интересами, находящимися за пределами демократических форм контроля и подотчетности, использование информации становится "привилегированным политическим оружием" в эпоху Интернета. С точки зрения сегодняшнего дня далеко не ясно, как именно и какими способами журналистика должна развиваться и изменяться, чтобы противостоять мощному влиянию новой коммуникационной системы. Способность Интернета трансформировать новостную индустрию – даже на самом зачаточном уровне реконфигурации того, что в первую очередь считается "новостями" или "журналистикой", – только сейчас начинает проявляться там, где это имеет наибольшее значение, то есть в умах людей, составляющих его аудиторию. Жизненный опыт людей в информационную эпоху, их взаимодействие с нематериальностью культурных форм в контексте их повседневной жизни имеет первостепенное значение, когда речь идет о системах репрезентации. Именно используя информацию или анализ, доступные из различных источников, особенно из тех, которые расположены далеко за пределами какого-либо одного национального государства, люди могут формировать новые формы коллективного творчества, идентичности и привязанности как граждане мира. Таким образом, вопрос о том, как наилучшим образом онлайн-журналистика могла бы способствовать расширению этих отдаленных отношений и тем самым способствовать процессам демократизации, становится насущным политическим вопросом.
Сетевое общество, в той мере, в какой оно строится вокруг коммуникационных сетей Интернета, обещает изменить привычные представления о глобальном. При попытке точно определить, каким образом онлайн-журналистика функционирует в рамках этих коммуникационных сетей, вскоре становится слишком очевидным, что это ни в коем случае не простая задача. Утверждать, что его возникающие формы и практики подвержены влиянию сил информационного капитализма, это одно, но продемонстрировать, как они формируют его развитие, задача совершенно другого порядка. Однако не может быть никаких сомнений в том, что этот процесс трансформации является неравномерным, случайным и часто наталкивается на сильное сопротивление. На каждого журналиста, который предвещает новые технологические возможности, вероятно, приходится еще несколько человек, призывающих к сдержанности. Таким образом, для того, чтобы лучше позиционировать онлайн-СМИ в сетевом обществе, имеет смысл сделать паузу, чтобы рассмотреть меняющуюся практику самой отрасли.
Изучение журналистских практик новых медиа, как и следовало ожидать, затруднено быстрыми изменениями, происходящими в все еще относительно молодой отрасли. Исследование, проведенное до dot.com лопнувший пузырь в 2001 году привел бы к совершенно иной ситуации с работой, чем после, когда, по оценкам, только в США в интернет-индустрии было потеряно 500 000 рабочих мест. Технологии и методы работы также быстро меняются, из-за чего трудно уловить какой-либо смысл консолидации практик после развития Всемирной паутины, ее колонизации коммерческими поставщиками новостей и резкого роста использования онлайн в середине 1990-х годов. По мнению одного интернет-комментатора, 2001 год стал началом третьей волны онлайн-журналистики, с "более искушенными владельцами и лучше обученным персоналом, конечными пользователями, зависящими от традиционных новостных организаций в ежедневном глобальном отчете, растущими мобильными платформами и новым программным обеспечением, которое обеспечивает мощные формы публикации, такие как беспроводной push и иммерсивные технологии’ [26, c. 154]. Тем не менее, такие прогнозы, тем не менее, ждут проверки исследованиями. Ряд ученых также предупреждают, что мы должны проблематизировать претензии на новизну новых медиа, исследуя взаимосвязь между непрерывностью и изменениями как на социальном, так и на культурном уровнях. Куинн и Тренч указывают на аналогичную проблему определения тенденций, когда часто бывает трудно определить, основаны ли сценарии на контрасте с прошлой практикой, на заявлениях о способности идентифицировать репрезентативные современные практики или на прогнозах или даже надеждах на будущее [5, c. 102].
Поэтому любое сопоставление данных исследований должно быть осторожным. Здесь мы рассмотрим три вопроса с целью определить общие контуры позиции онлайн-журналистики в политике информационного капитализма. В частности, наше обсуждение будет сосредоточено на: изменениях в границах между рабочими задачами и должностными инструкциями; изменениях в параидеологии журналиста; и изменениях в текстовой практике. Мы противопоставляем этим проблемам особую озабоченность по поводу потенциала онлайн-журналистики для расширения возможностей коллективного диалога и дебатов за пределами доминирующих структур власти и знаний.
А) Онлайн-отдел новостей
Одно из основных направлений исследований новых медиа-практик касается изменений в рабочих ролях в результате новых цифровых технологий. Как отмечает Урселл [6, c. 121], многие критики связывают внедрение новых технологий в редакции с падением стандартов журналистики, а именно потому, что они повлекли за собой изменения в характере и разграничении задач. Такие критики указывают не только на переходные моменты, когда технические эксперты со слабыми журналистскими знаниями доминировали в первых онлайн-отделах новостей, но и на более фундаментальные сдвиги в практике работы различных СМИ. Таким образом, ряд традиционно печатных и вещательных организаций теперь требуют, чтобы их журналисты работали во всех формах СМИ. Есть много примеров. В Великобритании веб-сайт, связанный с газетой The Guardian, содержит аудиоклипы корреспондентов. Среди новостных компаний страны распространена практика требовать от журналистов подготовки радио-, телевизионных и онлайн-версий репортажей. Перспектива ‘неплатформенных", на жаргоне, репортажей, которые могут быть "перепрофилированы" для доставки в различные средства массовой информации, от WAP-телефонов до радиобюро, привлекла интерес менеджеров новостей.
Бромли [7, c. 120] описал такое развитие событий как "конец журналистики", как это практиковалось в течение столетия, что привело к дроблению журналистов на "редакторов-предпринимателей", с одной стороны, и перегруженных работой "механиков", с другой [8, c. 103]. Озабоченность Спаркса [11, c. 91] по поводу того, что "единое ядро" журналистики находится под угрозой из-за такого сближения средств массовой информации и мультиквалификации практиков, также уместна здесь. Другие критики утверждают, что границы между журналистом, техником и продавцом становятся размытыми, в результате чего от персонала требуется выполнять больше работы и что этические принципы журналистов оказываются под угрозой. Это особая проблема в онлайн-журналистике, где мультимедийный контент занимает центральное место в притязаниях на самобытность, где преобладают молодые журналисты и где инновации, как можно ожидать, были более быстрыми, чем в устоявшихся отделах новостей. Кроме того, были высказаны опасения по поводу разделения между рекламой и редакцией в организации и культуре отдела новостей, периодически высказываются опасения, что это разделение слабее в онлайн-отделах новостей, чем в традиционных.
Цифровые технологии, безусловно, позволяют и даже облегчают конвергенцию и взаимопроникновение между медиа-формами. Но эмпирические данные свидетельствуют о том, что изменения на рабочем месте в журналистике носят плавный характер и как таковые обязательно должны рассматриваться в более широком контексте, чем просто распространение технологий. Авилес и Леон [3, c, 145], например, в исследовании перехода двух испанских телевизионных станций на цифровые отделы новостей обнаружили, что, хотя, с одной стороны, новая технология цифрового редактирования позволила сократить штат, с другой стороны, численность персонала не была сокращена. Аналогичным образом, от каждого сотрудника требовалось освоить больше задач, поскольку оцифровка размыла границы между репортером, техником и редактором. Их рабочая нагрузка возросла, а компьютеризация упростила редакторам внесение изменений в материалы в последнюю минуту, повысив редакционный контроль. Тем не менее, в то же время репортеры, по-видимому, почувствовали, что их контроль над собственной работой также улучшился. Технические ограничения, такие как ограничения на редактирование или использование архивных материалов, уменьшились, однако журналисты, похоже, также тратят больше времени на технические вопросы. Урселл [3, c. 143] аналогичным образом обнаруживает сложные изменения, происходящие в отделах новостей трех британских вещательных компаний по мере внедрения ими цифровых технологий, и объясняет их скорее реакцией руководящего персонала на институциональные факторы и конкуренцию между поставщиками новостей, чем самими технологиями. Действительно, в британском контексте усиление конкуренции, ослабление профсоюзов и более мягкое регулирование СМИ в 1980-х и 1990-х годах привели к волнам увольнений в отделах новостей телевидения, сокращению рабочей силы и увеличению рабочей нагрузки задолго до того, как там широко использовались цифровые технологии.
Таким образом, такого рода изменения связаны не только с технологией, но и не отделимы от возможностей, которые предоставляет такая технология. Большая часть исследований, посвященных соотношению сил в отделе новостей, по-видимому, предполагает, что процессы централизации и децентрализации протекают одновременно. Однако, рассматриваемые в контексте изменения рабочего распорядка в обществе в целом, мы, возможно, можем уловить здесь определенную логику. Мы можем обнаружить повышенный акцент как на рабочих местах, так и в более широком культурном контексте на работнике как личности, находящейся в быстро меняющихся сетях – как выразился Кастельс: «“Человек организации” уходит, ”гибкая женщина” входит». Власть в сетевом обществе, как отмечалось выше, не находится в пределах монолитных институтов. Ценится способность отдельных репортеров справляться с ответственностью, неопределенностью и более высокими навыками, и рабочей нагрузкой в этом контексте. Мультимедийные репортажи, появляющиеся на некоторых крупных и хорошо обеспеченных ресурсами новостных сайтах то, что Стивенс [2, c. 56] называет "журналистикой с рюкзаком", когда репортер по заданию несет с собой различное оборудование для записи и упаковки текстовых, аудио– и видеоматериалов для дальнейшего редактирования в редакции, – явно соответствует такой модели. Таким образом, мы можем переформулировать то, что можно было бы отрицать как консервативную реакцию на изменение рабочих мест в отделах новостей, как понимание значения журналистики в изменении соотношения сил в структуре занятости в более общем плане — перераспределение возможностей зарабатывать и символического капитала от тех, кто укоренился в институтах, таких как отделы новостей, к тем, кто способен преодолеть эти границы.
В то же время границы между формами знания и отдельными средствами массовой информации становятся проницаемыми в результате двойных тенденций оцифровки и доминирования крупных кросс-медийных корпораций. На новостные организации также оказывается культурное давление, требующее ориентировать продукцию на потребителей, знакомых со смешением жанров и музыки, изображением и языком в музыкальном видео или мультимодальностью оформления журнала. Хотя телекоммуникационная инфраструктура в настоящее время накладывает серьезные ограничения на онлайновые мультимедийные пакеты, новостной продукт может стать только более гибким, и в задачу журналиста все больше входит упорядочивание элементов текста, звука, неподвижных изображений и видео.
Б) Практика сбора новостей и написания статей
Параллельное изменение в практике редакции, отмеченное в ряде исследований новых медиа, особенно журналистов, работающих в онлайн-новостях, заключается в параидеологии журналиста. Есть некоторые свидетельства того, что онлайн-журналисты считают себя особенными в своих целях и практиках. На основе опроса голландских журналистов утверждают, что те, кто работает в онлайн-среде, возможно, преуменьшают традиционные журналистские функции "четвертой власти" критически исследовать политику и бизнес и предоставлять аналитические материалы. Вместо этого внимание их респондентов:
по-видимому, это сочетание традиционных ролей распространителя /переводчика в сочетании с глубоким пониманием желаний и потребностей общественности, что отражается в желании предоставить как можно более широкой аудитории новые идеи, платформу для обсуждения и более или менее плюралистический анализ проблем в новостях.
Дьюз и Димуди указывают на сходство между этим чувством задачи и духом движения гражданской журналистики в США, в котором журналистика понимается как активный участник гражданских дел, а не наблюдатель, и как деятельность, более ориентированная на обслуживание, чем другие формы журналистики [11, c. 43].
Необходимо проявлять осторожность, пытаясь либо экстраполировать опыт голландских журналистов на другие контексты, либо от самоопределения журналистов к их реальной практике. В ранней литературе по практике онлайн-новостей уже был сделан один общий вывод о том, что понимание журналистами более интерактивных коммуникационных отношений с пользователями находится на некотором расстоянии от крайне ограниченного и контролируемого коммуникативного пространства, о чем свидетельствуют многие их тексты [8, c. 120]. Но изменение в самовосприятии само по себе значительно. В исследовании онлайн-редакции новостей середины 1990-х годов на западном побережье США Райли и др. обнаружили, что сотрудники выражали значительное презрение по поводу прямого контакта по электронной почте со своей аудиторией. Один из них сказал исследователям:
Когда статья напечатана, я уже выполняю работу над своим следующим заданием — я обзваниваю источники, проверяю информацию для своей следующей статьи. Я не могу жить прошлым и продолжать отвечать на вопросы о старых историях, иначе я не уложусь в следующий дедлайн.
Подобные заявления, которые, по-видимому, рассматривают потенциал онлайн-журналистики действовать в рамках менее массовой формы коммуникации как угрозу профессионализму [8, c. 56], возникают реже в беседах журналистов с исследователями пять лет спустя. Выводы, подобные выводам Дьюза и Димуди, позволяют нам в предварительном порядке предложить формирующийся идеал онлайн-журналиста, который отличается с точки зрения отношений, предлагаемых аудитории.

Весь текст будет доступен после покупки

1. Белоусова А. Н., Кандалов В. И. Современное законодательство в интернет-журналистике // Россия и мир: развитие цивилизаций. Трансформация политических ландшафтов за период 1999-2019 годы. – 2019. – С. 213-217.
2. Горшкова М. С., Юферева А. С. Мультимедийные лонгриды как формат в интернет-журналистике: анализ специфических особенностей //Знак: проблемное поле медиаобразования. – 2018. – №. 1 (27). – С. 105-110.
3. Градюшко, А.А. Основы интернет-журналистики: учеб.-метод. комплекс для студентов, обучающихся по спец. 1-23 01 08-03 «Журналистика (вебжурналистика)» / А. А. Градюшко. – Минск: БГУ, 2012. – 152 с.
4. Котова К. Ю. Колумнистика в современных интернет-СМИ //Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. – 2019. – №. 2 (237). – С. 162-167.
5. Кульчицкая Д. Ю. Мультимедиа и СМИ //Вопросы теории и практики журналистики. – 2012. – №. 2. – С. 100-105.
6. Лебедева С. Э., Вакку Г. В. Интернет-журналистика как особая форма отражения процессов массовой культуры //Вестник Волжского университета им. ВН Татищева. – 2022. – Т. 2. – №. 2 (38). – С. 191-199.
7. Махмуд Р., Равшанов Б. М. Интернет-журналистика и изучение пространства разных социальных коммуникаций //Вопросы науки и образования. – 2020. – №. 11 (95). – С. 38-43.
8. Baohua Zhou Journalists in China / Baohua Zhou and Yangfan Zhou, Fudan University // Worlds of Journalism Study. – 2018. – № 3. – Р. 9-15
9. Borak M. China's top 1000 apps reveal latest trends in mobile // TechNode [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://technode.com/2018/01/17/china-top-1000-apps/. – Дата доступа: 10.05.2020
10. ChineseMedia [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.chinadaily.com.cn/chinesemedia.html. – Дата доступа: 10.05.2020
11. Gagliardone, I. Media Development with Chinese Characteristics [Электронный ресурс] // Global Media Journal. German Edition. 2014. Vol. 4, no. 2. P. 1-16. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.db-thueringen.de/servlets/MCRFileNodeServlet/dbt_deri– vate_00031116/GMJ8_Gagliardone_final.pdf. – Дата доступа: 10.05.2020

Весь текст будет доступен после покупки